Бедняге Клаусу никак не удается вздохнуть спокойно. Все в Мистик Фоллс устраивают нашему Древнему гибриду неприятности, и трудно представить себе девушку, которая смирилась бы с его дрянным характером и раздражающим поведением. Кто-то может сказать, что он сам во всем виноват, но мы предпочитаем думать, что его просто никто не понимает, а новый любовный интерес, о котором так много говорят в последнее время, сможет пробудить в нем больше человечности. (А еще мы в Тим Клайн; мы считаем, что Кэролайн подходит для этого просто идеально!)

На пресс-туре Ассоциации телекритиков нам удалось побеседовать с Джозефом Морганом, настоящим британцем, у которого в настоящей жизни гораздо более легкий характер, чем у его движимого местью персонажа в «Дневниках вампира». Мы спросили у него о том, что поможет вытащить наружу мягкую сторону Клауса, и о том, есть ли у него ощущение, что ему на спину повесили мишень.

Через что Клаусу предстоит пройти в ближайшем будущем?

Мы увидим больше граней, больше сторон этого персонажа. У него появится любовный интерес.

Что нам стоит знать о ней?

Ну а что вы уже о ней знаете? Ничего. Могу только сказать, что он будет ей очень сильно заинтересован и что ему не нравится, когда все идет не так, как он хочет. И из-за нее ему придется встретиться с новыми трудностями, которые побудят его двигаться дальше, он станет еще более решительным.

Для меня это здорово, как для актера, потому что я играю ту его сторону, которую еще никто не видел. Более нежного Клауса, пытающегося кого-то добиться, пытающегося флиртовать, пытающегося убедить кого-то, что в течение тысячи лет он не только убивал. Он знает многое о культуре, искусстве, музыке и о многом другом.

Это будет кто-то, уже знакомый поклонникам «Дневников вампира»?

Не могу этого сказать.

Что такого привлекательного найдет Клаус в этой девушке?

Ну, отчасти это то, что она не говорит сразу: «Да, я вся твоя. Я пойду с тобой». А он привык к такому. Так что отчасти все потому, что она не станет сразу бросаться ему на шею. В ней есть что-то такое. Думаю, все начнется как страстное увлечение, но со временем станет гораздо серьезнее.

Как думаешь, он был влюблен раньше?

В самой первой серии, где я снялся, я думал, что да. Там я говорю Элайдже: «Любовь – величайшая слабость вампира». Я говорю: «Мы не чувствуем, мы не любим». И он отвечает: «Однажды мы любили». А я говорю: «Это было слишком много столетий назад, чтобы придавать этому значение». Тогда я думал, что он раньше любил. Что-то произошло. Мы узнаем больше о том, был ли он влюблен раньше, узнаем, что за история стоит за всем этим, что означают все эти высказывания в моей первой серии. Я в некоторой степени постоянно заполняю пропуски в прошлом Клауса, но я стараюсь не принимать никаких окончательных решений, потому что потом они придумаю что-нибудь новенькое, и я буду думать: «Господи, да это же полностью меняет мое представление о нем!» Но я думаю, что невозможно жить тысячу лет, ни разу не испытав чувство любви. Он ведь не настолько замкнут в себе.

Твоего персонажа в сериале ждали больше любого другого. Ты чувствовал какое-то давление?

Я знал, что я пробуюсь на роль очень старого вампира. И я думаю, что если бы я знал обо всем этом внимании, то я мог бы и не получить роль, потому что чувствовал бы давление. Помню, когда я прошел кастинг, когда они заинтересовались, я стал искать информацию о персонаже в Интернете, смотрел, был ли он в книгах, искал, что я мог бы использовать, потому что я знал, что мне предстоит встретиться с Джули Плек и Кевином Уильямсоном, создателями сериала. И я находил эти кучи страниц, посвященных вопросу, кто же должен играть Клауса, высказывания типа «Мне кажется, Адам Броди отлично бы подошел»… И я думал: «О Господи. О Господи. Да это же очень серьезно». Как будто ты внезапно чувствуешь груз на плечах. Но мне повезло, что я не загуглил все это перед кастингом.

А после того, как тебя выбрали?

В четырех сериях я должен был появиться как приглашенная звезда. Они сказали, что, возможно, персонаж станет постоянным. Так что по сути они завуалировано сказали: «Если ты напортачишь в этих четырех сериях, то не вернешься». Первой сценой, которую мы снимали, была серия из конца 19ой серии, где я выхожу из этого ящика. И когда мы снимали первый дублю, я неправильно сказал свою реплику, я сказал: «Так гораздо лучше». И они такие: «Ладно, было здорово. Давай-ка снимем еще разок, и может, в этот раз ты скажешь то, что написано в сценарии?» Я должен был сказать: «Так-то мне нравится гораздо больше». Самое худшее, что могло произойти, уже произошло, так что я преодолел этот барьер.

Что мы увидим от Клауса и Стефана в оставшейся части сезона?

Мы явно увидим, насколько далеко готов зайти каждый из них, и я не думаю, что он из тех, кто может все бросить. Он не из тех, кто может отступить и принять чужие условия. Так что мы увидим гораздо больше действий. Пару ночей назад я снимался в сцене, которая буквально напичкана действиями. И мне кажется, такая сцена была нам необходима, потому что там прямо-таки чувствуется угроза. Мы уже видели как он разговаривает тет-а-тет, угрожая кому-то или уничтожая кого-то. А той ночью я снимался в сцене, после которой уже никто не сможет засомневаться в том, что этот парень действительно умеет пожинать плоды, когда это необходимо. Так что для меня это было здорово. Там одновременно поднимаются ставки и происходит какая-то активность.

Есть ощущение, что у твоего персонажа есть срок годности? Ну то есть, там просто куча народу жаждет тебя прикончить.

Да, думаю, это так. Думаю, что в конце концов добро должно победить зло, ну или меньшее зло должно победить большее. Я надеюсь, что так и произойдет, иначе что это будет? Он станет хорошим и начнет тусить в Мистик Гриль, все тут же забудут про Дженну… «А, Дженна? Ну это было миллион лет назад. Он же теперь хороший». Я бы на такое не купился. Так что да, думаю, такой поворот необходим.

Перевод: Malice